Черное небо стало потихоньку светлеть на востоке. С каждой минутой всё сильнее и сильнее наливаясь красным. Холодный ветерок бегал между деревьев, нарушая тишину мирным шуршанием листьев. Воздух казался чистым и наполненным влагой. Роса скапливалась в траве. Если бы сейчас пройтись по ней, сшибая капельки, то ноги непременно промокнут. Это может быть опасно, в такие часы легко простудиться, но не для биоробота, который бродил по лесу в поисках кого-то. Горизонт налился кровавым заревом и лопнув, выпустил солнце наружу, оно поднималось всё выше и выше, пока не залило разноцветные корпуса и детскую площадку в глубине леса. Юноша, сидящий на качелях, вскинул голову, подставляя лицо солнцу, щурясь от яркого света. Ноги тонули в песке, который был на площадке повсюду. Пошевелив ногами, юноша ещё сильнее закопал ступни в прохладный песок. В голове роились разные мысли от светлых и радужных до грустных и темных. И главным из них было волнение. Волнение за свою дальнейшую судьбу. Сегодня он наконец-то станет взрослым, а уже вечером сядет на автобус до города.
Вдалеке послышался шорох. Сквозь листву, траву и ветки кустарника пробирался биоробот. Безэмоциональное, холодное лицо, похожее на человеческое, но словно вырубленное топором. Моргающие черные глаза, в которых не было ни искры, ни теплоты. Холодный пустой взгляд стеклянных глаз вызывал мурашки по коже. Биоробот был одет в простую рубашку и брюки, на которых были веточки и листья от путешествия по лесу. Издали его можно было ошибочно принять за человека. Обычно роботов звали по серийным номерам, но этого, для удобства, звали почти человеческим именем – Людвиг. Нет, серийный номер у него, конечно же, был, но гораздо удобнее называть его именем, тем более ребенку. Людвиг был биороботом-гувернёром.
— Михаил. Что ты тут делаешь? Тебе надо выспаться, — проскрипел металлическим голосом Людвиг.
— Ах, Людвиг, посмотри, какой чудесный рассвет…
— Какой рассвет! Тебе нужно спать. У тебя важный день.
— Глупости. Я не хочу тратить время на пустой сон, хочу запомнить всё тут.
Людвиг покачал головой. Он часто был недовольным, когда, по его мнению, Миша вел себя неправильно. Неправильно, значит, поддавался каким-то непонятным чувствам. Мишина тяга к природе, к прекрасному была архаизмом и почти не встречались. Миша же откуда-то набрался непонятного романтизма.
— Пора возвращаться. Идём.
И правда, надо было возвращаться. Михаил встал, взглянул на своего гувернера и рысью бросился в лес. Он бежал, не оглядываясь, по лицу хлестали ветки, но ему было всё равно. Было приятно вот так вот последний раз пронестись по любимому лесу, пробежаться по траве, почувствовать царапины на лице и руках. Всё как в детстве. Рита тоже любила вот так вот бегать. Миша остановился, перевел дыхание и устремил взгляд вверх. Сосны тянулись к небу. Юноша скинул кроссовки и ухватился за ближайшую ветку, без труда подтянулся и стал карабкаться наверх. Они часто вот так вот забирались туда, пока не запретили. Забравшись на верхушку, Мишка устремил взгляд вдаль. Оттуда было видно всё как на ладони. Старая площадка, разноцветные корпуса детского дома, длинный бетонный забор и поля, нескончаемые ровные поля, уходящие за горизонт. Говорят, что когда-то здесь была тайга. Сейчас же сплошная ровная земля, усеянная короткой травой. Это зеленое море разрывала на две половины дорога. Она сохранилась тут с тех ещё времен, когда автомобили ходили по земле. Теперь же она, уходящая за горизонт, была лишь проводником в новую жизнь, направлением, не более того. Хотя, если присмотреться глубже, эта дорога была очень важна для мальчишек и девчонок этого детского дома. Она уходила в другую жизнь, взрослую и необычную. Миша вздохнул. Обычно все хотят уйти поскорее, и он хотел, но ему было странно грустно от того, что придется покинуть это место. Ритка этого сделать так и не смогла. Скатившись по длинному стволу, Мишка пошел, приминая траву, в сторону корпусов. Начинался новый важный день, который открывал ещё и новый год для Михаила. Сегодня был его восемнадцатый день рождения.
